Четыре голубки - Страница 142

142

Потом клерк прочел еще один акт. Затем выступил вперед мэр и принес присягу как должностное лицо, контролирующее проведение выборов. Он сел и расписался в книге, опустив очки на самый кончик носа.

Поднялся Джордж Ивлин, третий виконт Фалмут, и собрался начать речь, как прибыли еще двое опоздавших. Они оказались последними. Когда в комнате воцарилась тишина, лорд Фалмут представил двух своих кандидатов. Сначала он рассказал о своем зяте, капитане Говере, о его работе секретарем Адмиралтейства, какую пользу он приносит городу, добиваясь определенных контрактов на поставки, о его поддержке Питта, о деятельности в Палате и за ее пределами. Затем он перешел ко второму кандидату, капитану Полдарку, новичку в политике, но которого все присутствующие знают как выдающегося и смелого офицера, в 95-м году прославившегося на всё графство, чьи познания в горном деле и местной промышленности будут неоценимы для города.

Джордж Ивлин, сын покойного великого адмирала Боскауэна (победителя битв при Портобелло, Лагосе и мысе Бретон, грозы французов) снова сел. Он говорил без усилий и эмоций, но с манерами человека, привыкшего, что его слушают. Теперь поднялся Николас Уорлегган, сын кузнеца, и поныне живущего, пребывая уже в преклонном возрасте, неподалеку от Сент-Дея, в небольшом доме под присмотром двух слуг, которых он ненавидел.

Николас привык к почтительной тишине, устанавливающейся во время его речей, лишь в последние двадцать лет, но это достаточно долгий срок, и к нему он прибавил интонации и обороты, которых недоставало его оппоненту. Он говорил о том, что было на уме у всех слушателей всего полтора года назад, когда состоялись довыборы, и поскольку безвозвратно рассорился с Боскауэнами, то не стеснялся их упоминать и не пытался смягчать выражения. Всплыли и споры по поводу места под кладбище, работного дома, камня из карьера, и совершенно необоснованные жалобы его сиятельства в личных беседах на то, что округ дорого ему обходится, и его частые попытки продать места тому, кто больше предложит. И под конец мистер Уорлегган заявил, что лорд Фалмут обращается с округом, как с движимым имуществом, которым волен распоряжаться по собственному разумению, не спрашивая согласия выборщиков.

Его сиятельство и не подумал извиниться за всё это, продолжил мистер Уорлегган, и лишь из-за негодования совета на то, что с ним обращаются подобным образом, мистер Джордж Уорлегган и согласился занять освободившееся после смерти сэра Пирса Артура место. Городской совет избрал Джорджа Уорлеггана не из-за неуважения к семье Боскауэнов, а из-за твердого желания обрести независимость.

После избрания мистер Джордж Уорлегган верно служил городу, что, без сомнения, подтвердят несколько торговцев и членов совета. Он продолжит в том же духе, и многие согласятся с тем, какая благая перемена — избрать своим представителем жителя города, банкира, обладающего обширными знаниями городских проблем и нужд, а не какого-нибудь сквайра из сельской глубинки, обслуживающего чьи-то интересы, главным образом свои собственные. Мистер Томас Тренгруз также живет в Труро и хорошо известен как способный юрист. Оба джентльмена составят лучший тандем, когда-либо представлявший округ.

Оба джентльмена, как осмеливается предположить мистер Уорлегган, куда предпочтительнее, чем сотрудник Адмиралтейства, занимающийся делами флота, или сельский сквайр, живущий на северном побережье, человек узкого кругозора и непредсказуемого поведения, мало знакомый с коммерцией, а к тому малому, что он знает, относящийся с презрением. В любом случае, неужели совет не хочет утвердить свою независимость, избрав двух кандидатов, желающих служить лишь городу? Или он собирается пойти на поклон к его сиятельству, признать совершенную в прошлом году ошибку и принять его протеже, таким образом обозначив, что лорд Фалмут может делать с ними что угодно во всех делах, касающихся города и парламента?

Выступление было хорошим, не только красноречивым, но и осмысленным и бьющим прямо в цель, куда лучше предшествующего. Росс вынужден был признать, что его почти убедили. Если бы речь произносил не Уорлегган, он бы проголосовал против самого себя. Но он знал, как и многие присутствующие, что на самом деле Уорлегганы интересуются лишь своей выгодой и ведут дела методами, которые Россу были глубоко и страстно ненавистны. Но сколько из двух десятков выборщиков знают это, и готовы ли они, как и он, отвергнуть подобное поведение?

Судя по тому, как многие избегали его взгляда в последние пятнадцать минут, Росс понял, что не все его хорошие знакомые и сочувствующие будут сегодня голосовать за него. Если бы они могли голосовать письменно и тайно, то дело другое. Некоторые, как он знал, просто внутренне разрывались, не из опасений его обидеть, поскольку он никак не мог бы им отомстить, но боясь гнева и Боскауэнов, и Уорлегганов. Приманки и обещания Бассета больше не стояли на кону. Но выбор не стал от этого легче. Изначальное негодование и желание получить независимость, ставшее причиной бунта в прошлом году, отступило на второй план. Тогда они проголосовали «свободно», наплевав на последствия. Теперь по крайней мере некоторым придется голосовать под давлением.

Мэр поглаживал пером бровь. Молчание затянулось. Никто не хотел открывать рот первым. Наконец мэр сказал:

— Джентльмены...

Николас Уорлегган встал и подошел к столу.

— Голосую за мистера Уорлеггана и мистера Тренгруза.

Снова возникла пауза. Потом скрипнуло кресло. Это был Уильям Хик.

142