Четыре голубки - Страница 91

Для Гарланды визит оказался утомительным, и она не сожалела о том, что он закончился. Выслушав многочисленные материнские жалобы, хотя и неясные, потому как в Бодмине никто не должен был узнать правду, она прибыла в дом викария, где трое его основных обитателей, казалось, были на ножах. Мистер Уитворт, что вполне понятно, был оскорблен и разозлен позором свояченицы. Морвенна лучше скрывала свои чувства и обращалась с несчастной сестрой с долей жалости, но явно считала, что ее поведение ложится пятном на семью и ее саму, поскольку младшая сестра находилась на ее попечении.

Ровелла же периодически плакала и ходила как в воду опущенная, ведь именно такого поведения ожидали от нее семья и общество, но на деле почти не изменилась, и даже можно было заподозрить, что и не раскаивается в содеянном. До самого дня свадьбы она продолжала вести себя как прежде: читала, постоянно читала, занималась с девочками, молча сидела за обеденным столом, но была тихим центром грозового облака, зависшего над домом викария.

Гарланда старалась как могла разрядить обстановку: коротко рассказала о событиях в Бодмине, когда выпала возможность, а в остальном ограничилась обсуждением будничных проблем. Очевидно, что всё касающееся свадьбы, за исключением самых простых приготовлений, было под запретом, иначе бы кто-нибудь ее упомянул, но никто этого не сделал. И вот прошла свадьба, тощий нервный жених и немногочисленные гости держались скованно, выпили чаю с пирожными, а потом счастливая пара в двуколке отбыла в новое жилище. Ровелла поцеловала сестру так, как будто собралась на вечернюю прогулку. Артур взял Гарланду за руку и улыбнулся, заглянув в глаза, но не попытался ее поцеловать, словно никогда не допускал таких вольностей с юными леди.

А затем они уехали, Оззи отправился играть в вист, и две сестры сели в гостиной у камина в последний раз.

Гарланда заметила, что сестра сильно изменилась. Раньше ее немногословность проистекала от застенчивости, но с близкими людьми она всегда была откровенной. Теперь всё стало по-другому. И хотя Морвенна целиком посвящала себя обязанностям жены викария, с домом она справлялась не так хорошо. Собственной внешностью она тоже пренебрегала. В семье из одних девочек она всегда была самой щепетильной, заботилась о чистоте и аккуратности даже во время самых шумных потасовок. Когда матери не было рядом, она часто присматривала за младшими сестрами, хотя и сама была не намного старше, следила за их одеждой и прическами. Теперь же ее платье выглядело неприбранным, как и весь дом.

Но всё же ее фигура обрела прежнюю форму, и здоровье улучшилось, так что Гарланда уже не видела перед собой то изнуренное и увядшее создание, что описывала ей мать, побывавшая в июле в Труро с визитом, чтобы посмотреть на внука. Если бы дело было только во внешности, то волноваться не о чем.

Но Гарланда понимала, что перемены в поведении сестры — симптомы более серьезного заболевания. Если она не любит мужа, то вполне естественно, что будет обращаться с ним с наносной любезностью, как и все остальные. Но разве такое отношение должно распространяться на всех, включая сестер? А до сих пор это касалось даже ее собственного сына. Морвенна вела себя с ним скорее как нянька, чем как мать.

Понимая, что в Бодмине захотят узнать все подробности, в последний вечер Гарланда заставила себя обсудить не только свадебные банальности, но и дважды заводила разговор о менее тривиальном предмете — грехопадении Ровеллы. Во второй раз Морвенна отложила шитье, близоруко прищурилась, улыбнулась и сказала:

— Дорогая, я просто не могу об этом говорить. Только не сейчас. Пока еще это слишком больно. Прости, дорогая. Ты была так терпелива.

— Нет-нет. Я понимаю твои чувства, Венна.

— Скажи маме, что я ей напишу. Так будет лучше.

— Элизабет не пришла на свадьбу. Как и мистер Уорлегган. Ты их приглашала?

— Они до сих пор в Лондоне. К счастью. Кажется, они возвращаются на следующей неделе.

— Так ты расскажешь Элизабет правду?

— Правду? — Морвенна подняла голову. — Правду — нет. О нет. Какой в этом смысл? О правде лучше помалкивать. Достаточно будет, если я скажу Элизабет, что Ровелла неудачно вышла замуж.

Вскоре после этого сестры отправились спать. В семь должна была подъехать карета, так что встать придется рано. Когда Гарланда поднялась на второй этаж, Морвенна пошла посмотреть, заснул ли Джон Конан, и когда убедилась в этом, подоткнула одеяльце и легла в постель. Она взяла книгу, чтобы отвлечься от тревог дня, но поскольку книга была из библиотеки, то навеяла неприятные мысли.

Наконец, Морвенна отложила книгу и наклонилась, чтобы затушить свечу. Тут явился Оззи, по-прежнему в элегантном вечернем сюртуке, сорочке с оборками, ярко-желтом жилете в полоску и плотно сидящих панталонах, выставляющих напоказ его крепкие и толстые ляжки.

Морвенна убрала руку от свечи.

— Почему ты так рано вернулся?

Оззи фыркнул.

— Пирс свалился с приступом желчной колики, сыграв всего шесть раундов. Сказал, что боль слишком мучительна, чтобы продолжать. Если бы не мнение остальных, я бы вообще его исключил. Вечно он нездоров в последние дни!

— Так ведь он же стар, да?

— Значит, ему следовало нас предупредить! К тому времени как он вышел из игры, было поздно искать замену.

Мистер Уитворт подошел к зеркалу и стал себя рассматривать, поглаживая шейный платок. Он поймал взгляд Морвенны, наблюдающей за ним в зеркале. В последнее время он редко заходил в эту комнату, поскольку пока она болела, они спали отдельно, и с тех пор не воссоединились, не считая тех редких случаев, когда он требовал положенное. Конечно, уже не с той чудовищной регулярностью, как в первые дни, но Морвенна тут же поняла, зачем он пришел. В конце концов, сегодня партия в вист не удалась.